Шелковый путь к себе. Глава 60. Импортные китайцы

Февраль 2019

Еще в конце сентября к нам на работу пришла новая девушка — Ч.

Я тогда почти сразу уехала в отпуск, поэтому мы не успели пообщаться, но зато я успела ее рассмотреть.

Это была, наверное, самая красивая китаянка, которую я видела. Красивая, потому что она соответствовала не китайским канонам красоты, а европейским — тем, которые мне лично более привычны. Китайские каноны — это обязательно белая кожа, яйцевидное лицо, большие глаза, худоба и общий «baby look», то есть детскость и милота во внешнем виде и поведении, как будто тебе не 35 лет, а 12. Считается, что чем больше девушка похожа на ребенка, тем она популярнее. В поведении это проявляется в «милых» интонациях и нарочито преувеличенных реакциях. А в одежде — в любви к ободкам с ушками, пушистым чехлам для телефонов (тоже с ушками), оверсайз-толстовкам, пушистым тапочкам на улице или звездочкам вокруг глаз. Эдакие матроны-феечки.

Моя мама, когда ненадолго приезжала в Пекин, тоже обращала внимание на местный стиль одежды.

«Может, всей этой детскостью, ушками и пушистиками девушки как бы сигнализируют, что ищут заботливого папика?» — предположила она.

Так вот, в Ч. ничего этого не было: она была, во-первых, загорелой, а во-вторых, точно не худой, а какой-то спортивной, сбитой. И это делало ее феминность именно зрело-женской, а не девочковой.

Она вообще кардинально отличалась от настоящих китаянок — тех, на кого меньше повлияла глобализация. Они, конечно, не семенили под зонтиками на перебинтованных ступнях, опустив глаза в пол. Но что-то из этой культуры наложило на них неуловимый след, оставив налет зажатости в отношениях с собственным телом и собственными эмоциями.

Ч. была совершенно другой: легко шла на контакт, широко улыбалась и раскованно смеялась, не прикрывая рот. Смеялась так, как мне было привычнее.

Разгадка была в том, что Ч. была китаянкой только генетически. Оба ее родители — китайцы, но у нее самой из китайского была только внешность. И все. Она родилась и выросла в Дании.

ххх

В свой первый день она решительно пыталась со всеми познакомиться: принесла огромную корзину конфет, которые привезла с собой из Копенгагена, и написала всем имейл с приветствием. Мне кажется, на него никто не отреагировал, кроме меня.

Я ее почему-то отлично понимала. Она первый раз надолго приехала в Азию и была так же полна желанием общаться и изучать свой новый мир, как и я, когда только приехала в Китай. И так же наткнулась на какую-то ментальную стену, потому что китайцы вообще-то достаточно закрыты с посторонними. Можно проработать с китайским коллегой пять лет за соседним столом и так и не узнать, где и с кем он живет, есть ли у него партнер или дети.

Экспаты, с одной стороны, наоборот становятся более открытыми от жизни в Азии. Открытыми — потому что им приходится жить как бы на острове, где человек твоей расы — это кто-то из твоей лодки, он по умолчанию «из своих». Поэтому они привыкают легко и беспроблемно знакомиться. С другой — в деловом общении они часто перенимают эту интровертную манеру поведения от китайцев и натягивают непрозрачную маску, которую сложно чем-то пробить.

Короче говоря, единственный человек, который подошел к Ч. поболтать в ее первый день, была я.

ххх

Вообще, за все время у нас работало очень много интернов, которые, так же как и Ч., китайцами были только генетически. Многие из них родились в семьях прошлой волны китайских мигрантов, которые переехали в Европу, Канаду или США, и выросли уже там. Большинство — с виду стопроцентные китайцы — хоть и могли говорить на мандарине, но не могли читать и писать. А кто-то даже говорить не мог.

Повзрослев, они решили попробовать поработать на исторической родине. Возможно, дело в быстром экономическом подъеме Китая, которое создало множество интересных возможностей. Возможно, им просто захотелось вернуться к корням. А возможно, в условной Канаде / Германии / США они так и остаются для окружающих «китайцами». Но это для меня наименее вероятная версия. Две из трех этих стран сформированы мигрантами с начала их существования, так что там этим никого не удивишь.

Так или иначе, на нашей внутриофисной веб-странице периодически появлялись новости: «У нас прибавление в команде! Сердечно приветствуем Ю Шин (Шао Ли / Мей Фао и т.д.), гражданство Канады». Гражданство уточняется, потому что у нас работали люди почти со всех континентов.

Ну, раз так, то сердечно приветствуем. Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Или вы и есть дома?

ххх

«Слушай, а почему Китай?» — поинтересовалась я у Ч. тогда же, в первый день.

«Ну как же!» — из нее так и искрилось воодушевление, буквально в каждом слове. — «Китай — это же мой дом! Я — китаянка!»

«А, да? То есть… ты надолго планируешь?» — осторожно спросила я.

«Конечно, надолго! Навсегда планирую!»

Какой очаровательный оптимизм, прямо как я в 2015 году. Спойлер: жизнь столкнула нас, увы, на слишком короткий период. Иначе, я уверена, мы бы стали подругами.

ххх

В нашей команде был еще один мальчик-интерн Б. Он родился уже в Канаде. Имея обоих родителей-китайцев и азиатскую внешность, он носил обычное европейское имя. А еще он почти не говорил на мандарине. Когда в кафе к нему обращались люди по-китайски, будучи в полной уверенности, что он ответит — он их не понимал.

«Когда интернатура закончится, останешься у нас работать?» — как-то спросила я.

«Точно нет».

«То есть, ты на полгода только собирался?»

«Вообще-то нет… Думал, что останусь жить, я же все-таки китаец. Ну, точнее, раньше так думал… Для меня тут все слишком незнакомое, другая культура, другая еда, я не понимаю язык. И все-таки я чувствую себя канадцем, поэтому нет, полгода и назад».

Он рассуждал, как обычный экспат. «Другая культура, другая еда, я не понимаю язык». Из китайского в нем не было вообще ничего, кроме внешности.

ххх

«Тебя не бесит это?» — Ч. кивнула на окно, когда я проходила мимо. К началу зимы мы уже достаточно часто общались.

«А что там?» — я уставилась на панораму за окном. С нашего десятого этажа было видно как третье кольцо привычно стояло в пробке около шести вечера, а красные и белые огни машин отражались в небоскребах CBD. Я снова посмотрела на нее.

«Я не могу уже, мне охота их всех перестрелять, работать же невозможно!»

«Что случилось-то?» — не поняла я. — «Кого перестрелять?»

«Они гудят!!!»

До меня наконец-то дошло.

Если честно, я уже давно перестала слышать этот шум — для меня он намертво слился с каждодневной панорамой. Но в первые месяцы этот шум был так же невыносим, как сейчас для Ч. Я тоже постоянно обращала на это месиво громких звуков: непрерывные гудки машин, аудио-реклама, какие-то странные громкоговорители на мусоровозах, которые повторяют одну и ту же фразу, когда машина дает задний ход… Ч. еще не слышала, что творится на китайский новый год, когда взрывы фейерверков и хлопушек превращаются в сплошную канонаду. Все иностранцы говорят, что с непривычки это похоже на войну.

Энтузиазм и лучезарность Ч. таяли на глазах. Через пару месяцев я заметила, что она почти перестала улыбаться. Еще через месяц стала какой-то перманентно уставшей и хмурой, хотя все еще была очень приветливой.

«Китай — это же мой дом! Я — китаянка!»

Это было не так.

ххх

«Мне очень дорого встал переезд в Китай,» — расстроенно сообщила Ч., пока мы ждали заказ. На обед она позвала меня в какое-то японское место недалеко от офиса, чтобы пообщаться без посторонних глаз. — «Сама знаешь, релокация, депозит за квартиру, платеж за несколько месяцев вперед — это очень много денег. Сейчас реально ужасно осознавать, что я не могу здесь жить, вообще не могу. Я думала, что в Европе слишком скучно, и нужно попробовать что-то другое, но я не выдерживаю. Вся азиатская философия строится на культуре доминирования общества над личностью, на «харакири». Никого не волнуют твое личное время, твои персональные границы, твои хобби… Все строится на том, что ты должен постоянно собой жертвовать, общество как бы ожидает этого от тебя. Понимаешь?» — она посмотрела на меня.

Мы помолчали секунд десять.

«Что твой парень, кстати, говорит? Ему как?» — спросила я.

Ч. с ее бойфрендом переехали из Дании вместе.

Она тревожно вздохнула.

«Ему все нравится, он хочет остаться. А я, похоже, нет. Я прямо на перепутье сейчас. Я соблазнилась китайскими доходами, но деньги — это реально не все. Я устала от всего: от шума, от еды, от культуры, от количества людей… Если снова переезжать назад, то получается, что я просто потратила все сбережения на релокации туда-сюда и ничего не заработала. Я не знаю, что делать. Дорога была цена этой ошибки». — Она еще раз тревожно вздохнула.

ххх

Суровое слово «релокация» (relocation) значит для экспатов совсем не то же самое, что романтически окрашенное слово «переезд» (move).

Переезд — это когда ты упаковал необходимые вещи в два больших чемодана, или пусть даже в десять больших коробок, перевез их и распаковался на новом месте. Что не влезло в чемоданы, то временно осталось на старой квартире, а, может, на хранении у родителей. Переезд — это что-то временное. Не понравится — снова упакуюсь в два чемодана и перееду назад, к привычному.

Релокация — это когда вместе с тобой переезжает вообще вся твоя жизнь. Переезжает твоя мебель, твоя семья, твоя постоянная регистрация. Что остается из старого — так это только гражданство.

К слову, очень мало кто в Европе имеет свое жилье до 35-40 лет, потому что «купить ребенку квартиру на окончание университета» — это исчезающе редкая практика, а ждать наследство от вполне бодрых 80-летних бабушек-дедушек придется еще лет пятнадцать. Те, кто уже переехал от родителей — живут в съемном жилье: квартире или доме. Поэтому релокация начинается с того, что насиженное гнездо в привычном городе сдается назад арендодателю, и из него перед выездом вывозится вообще все, что вам принадлежит. То что можно забрать — пакуется в чемоданы с собой или отправляется в новую страну контейнером. То что забрать с собой слишком дорого — например, шкафы, диваны или кухня — распродается. Переезжает все: коты, фикусы, ковры. Переезжает постоянная регистрация, а для детей, если они есть, на новом месте уже ищется детский сад или школа.

Для людей, у которых хватило храбрости перебраться в Китай, это точно не первая в жизни релокация, а значит, родители и родственники нередко уже живут в другой стране. Поэтому с того момента, как ты покинул свой прежний город, в нем не осталось даже частички тебя, и вообще ничего, что бы вас связывало то время, пока ты где-то экспатствуешь.

Релокация — это когда твой дом не остался где-то, а он всегда там, где ты. Релокация — это когда тебе некуда вернуться. Но для кого-то это абсолютная норма жизни, обратная сторона свободы и мобильности.

В отличие от переезда, релокация подразумевает, в твой прежний город нельзя просто так вернуться, если что-то «не сложилось». Чтобы вернуться, нужно начинать все заново: опять искать там квартиру (старую уже сдали), опять перевозить назад мебель, фикусы и котов, опять менять регистрацию, опять искать детский сад для детей (в старом может не быть мест).

В общем, мысль о количестве телодвижений и финансовых расходов, которое влечет релокация, вызывает почти что физическую боль. И эта боль сейчас сочилась из Ч.

ххх

В моем первом офисе, еще в 2016 году, к нам тоже однажды пришла новая 22-летняя девочка-интерн. Она китаянка, но родилась уже в Германии.

Это был мой первый опыт общения с такими «импортными» китайцами. Это потом я быстро поняла, что никто из них не остается больше, чем на полгода, даже если поначалу они пламенно убеждали всех окружающих, что приехали «навсегда», потому что Китай — это их родина и дом.

По привычке, иностранцы обращались к ней, когда нужно было быстро помочь с переводом с английского на китайский или подсказать, как переключить кондиционер, где все надписи на китайском.

«Я не умею читать на китайском,» — оправдывалась она, смущаясь. — «Только устную речь понимаю».

«Ах да, точно, извини,» — тушевались мы в ответ.

«Как тебе Китай?» — я завела разговор вежливости. — «Надолго хочешь остаться?»

«Даже не знаю,» — растерялась она. — «Я много раз была в Китае, у нас тут родственники, но опыта жизни тут хотя бы пару месяцев у меня не было. Я хотела навсегда переехать сюда, думала, что здесь мой дом, мои корни… Но сейчас вообще не уверена. Я, наверное, скоро уеду назад».

История повторялась потом просто с удивительной регулярностью. Повторялась даже с людьми относительно «юной» возрастной категории 20-25 лет, которые, казалось бы, должны быстро вливаться в новую страну. Что говорить о тех, кто постарше.

ххх

А. — 38-летний сеньор-архитект, с которым мы работали в Buero Ole Scheeren, когда я туда только пришла. Тайванец по происхождению, но вырос в США.

«Это мое прощальное письмо, ребята,» — читала я в его последнем имейле для коллег. Он написал его всего спустя год после того, как приехал в Китай. — «Я направляюсь домой в Нью-Йорк».

«Китай — это же мой дом!» — говорили они.

«Я направляюсь назад домой» — говорили они же.

Никто их них не остался.

ххх

В цикле «Шелковый путь к себе» нет рекламы. Я не зарабатываю на этом. Но вы можете поддержать меня:

Предыдущие главы:

Четвертая часть:
Глава 58. Шелковый путь к себе. Январь 2019. Чужими руками
Глава 59. Шелковый путь к себе. Февраль 2019. Обратитесь в другое окно