Шелковый путь к себе. Глава 17. Инглиш тичерс

Июнь 2017

Когда я приезжаю домой, обязательно находятся люди, которые спрашивают: «ну что, как там китайцы?», очевидно представляя, что я уже ассимилировалась, ем палочками, проектирую китайские здания и вокруг меня одни китайцы, с которыми я дружу.

Так вот, реальная картина выглядит совершенно не так.

С первого дня круг общения иностранца формируется такими же экспатами: коллегами, соседями, друзьями коллег и соседей, знакомыми с вечеринок. Среди этих людей нет китайцев. Южная и центральная Европа (особенно Испания и Германия), обе Америки, Австралия, небольшое количество азиатских экспатов (Япония, Малайзия, Корея). Хотя нет, конечно бывают, но это китайцы, выросшие или учившиеся за рубежом, некоторые из них даже не знают китайского языка, и назвать их в полном смысле китайцами очень трудно. Настоящие же, «местные» китайцы не находят с нами никаких точек соприкосновения. Так же как мы не находим с ними. В больших городах, типа Пекина и Шанхая, быстро образуется что-то типа огромных «иностранных резерваций», которые не перемешиваются с внешним миром в социальном плане. Чуть больше коммуницируют с местными те, кто напрямую работает с китайцами: например, все виды учителей, дипломаты, предприниматели, сфера обслуживания. Чуть меньше или практически никак — люди с иностранными контрактами или работающие в иностранных компаниях: инженеры, архитекторы, IT.

Чем «толерантнее» нация, тем больше вероятность вливания в местную среду. Соответственно, чем нация менее толерантна, тем больше вероятность образования автономных экспатских «пузырей». Европейцы, особенно с ограниченным по времени контрактом, держатся заметно отдельными группами. Русско-украинский квартал, образовавшийся еще во времена активного челночества, вообще живет своей абсолютно самодостаточной жизнью, не перемешиваясь ни с кем. Тот самый, где я практически не бываю, но меня о нем все спрашивают.

А лидеры толерантности, которые буквально с первого дня начинают пытаться учить китайский и хвалить местную еду, и шеймят тех, кто этого не делает — это, конечно, американцы. Конечно, это не жители больших городов, а, как правило, «провинциальные» американцы, приезжающие, например, из глубин Огайо, как вы уже догадались, преподавать английский. Для некоторых из них путешествие в Китай — это вообще первое путешествие жизни за пределы США. Вот они, действительно, стараются влиться именно в местное общество, едят палочками и стараются общаться в максимально китайской среде. Но, как я уже сказала, это американцы из небольших городков, как они сами о себе рассказывают. Это довольно непритязательные люди, даже не всегда закончившие колледж, поэтому, стоит обобщать их скорее не по национальности, а социальному уровню.

«Если ты не хочешь понимать местную культуру, тебе не интересен язык, ты не любишь китайскую еду и не можешь жить без фейсбука — то что ты здесь делаешь, езжай домой!» — эта фраза не моя, а одного из вполне реальных и даже условно известного американского экспата. Она, кстати, довольно хорошо отражает их реальное отношение к жизни в Китае.

Американцы толерантны настолько, что даже американо-китайские пары, в целом, не редкость. Они обладают феноменальной особенностью уметь оседать и вливаться везде. Видимо, это сложилось исторически, учитывая историю образования США, которая построена на фундаменте миграции, адаптации и оседания. Но даже сами американцы в многочисленных YouTube-дневниках признаются, что работа ESL English Teacher весьма токсичная, и многих беспокоит собственное будущее после нескольких лет, беззаботно поведенных в Азии. После Китая, наткнувшись на визовые сложности, некоторые из них переезжают в более сговорчивый Вьетнам, Таиланд и так и продолжают дауншифтить, подогреваемые на бэкграунде вопросом «что я буду делать дальше»?

ххх

Р.въехал в нашу квартиру в июне, вскоре после того, как ее покинул французский сосед. Выросший в Штатах, он, тем не менее, имел абсолютно азиатскую внешность.

«А ты родился уже в США?» — спросила я, когда мы пересеклись на кухне.

«Не совсем, родители переехали, когда мне было лет шесть… Но вырос уже там, да. А родился я на Филиппинах».

«Ммм!» — я вскинула брови. В те времена я еще искренне удивлялась многообразию этнического состава своих знакомых. Через год это уже стало обыденным.

Я не могла назвать Р. типичным американцем. Он им и не был, оставаясь несколько интровертным и меланхоличным азиатом. Знала только, что он работает в школе. Мне кажется, тогда учителей английского было больше, чем сейчас. Или мне они чаще попадались. Честно говоря, никто не считал эту профессию вершиной социальной лестницы экспатов, и вряд ли даже ее серединой. Учитель английского был чем-то типа экспатского социального дна и работой для студентов. Но вслух никто это не осуждал.

Мы пересеклись однажды в лифте.

«Ты давно в Китае?» — спросил он. Этот вопрос для иностранцев сродни первичной идентификации, как обнюхивание у собак.

«Месяцев девять. А ты надолго?» — если первый вопрос всегда «давно ты?», то второй вопрос — «надолго ты?»

«Думаю, на год. Мне кажется, год здесь — оптимально. Пожалуй, максимум, два. В большей мере, из-за экологии, но больше года я бы не стал»

Я задумалась. Когда я только приехала, мне тоже казалось, что экологическая ситуация какая-то пугающая. Но, то ли она становится лучше, то ли стало все равно. Мы вышли из подъезда.

«А потом ты возвращаешься домой? Какие планы после возвращения в Америку?»

«Я, вообще, юрист». — Р.посмотрел на меня. — «Думаю открывать практику. Дело в том, что для этого лицензия нужна, а она стоит денег, поэтому это небыстро»

«Ты зарабатываешь здесь на лицензию?» — догадалась я.

«В целом да. Я понимаю, работа учителя английского — это странная работа, но, давай будем честными, это относительно легкие деньги. И я планирую заниматься этим не больше года».

Я кивнула.

На выходе из двора мы помахали друг другу и разошлись. Я продолжала думать об этом на пути к метро.

ххх

С самым первым «учителем английского» я познакомилась еще в Ульяновске, когда искала оптимальную языковую школу. Занятия с носителем стоили в два раза дороже, чем с русскоязычным преподом, но было интересно, стоит ли разница своих денег, и я решила сходить попробовать. Я тогда еще плохо представляла мотивации людей, которые едут в Россию преподавать язык, и это выглядело практически каким-то волонтерством: ну сколько можно заработать здесь…

Хорошо помню, что на уроке мы говорили о чем-то типа личных страхов, и в беседе наш препод сказал: я, если честно, боюсь, что не найду работу в Америке, когда вернусь.

В тот момент я абсолютно не знала, как реагировать. Почему он боится? С другой стороны, а в самом деле, какая у него профессия? Учитель или лингвист? Вряд ли. По сути, он учит тому, что уже знал и без профессии — своему собственному языку. Получается, что когда он вернется, этот опыт будет абсолютно бесполезным, эдакие выпавшие из профессиональной жизни год или два. Интересно, а какое у него вообще образование? Где он живет? Возможно, небольшой американский городок и образование вряд ли высшее, иначе, зачем он бы соглашался ехать.. хм, в Ульяновск?

Когда он объяснял мне на английском разницу между «воодушевленный» и «вдохновленный» (да, тема урока была о чувствах и эмоциях), я уже поняла, что занятия с носителем имеют какую-то совершенно надуманную ценность. Разницы я так и не поняла, пока не пришла домой и разобралась самостоятельно. После этого я перевелась в группу с русским преподом, и дело пошло намного быстрее. В итоге, иностранные носители в качестве преподавателей показались мне какой-то экзотической забавой, которая хорошо продавалась первое время в силу необычности, но не несла реальной пользы.

Все стало яснее, когда я увидела эту кухню изнутри уже в Китае.

Когда начали подрастать единственные и желанные дети нового, капиталистического поколения китайцев, то подступающая глобализация и амбиции молодых родителей дали благодатную почву для нового мейнстрима: детки должны учить английский, чтобы построить глобальную карьеру и гарантировать родителям обеспеченное будущее. На этом начали мгновенно навариваться тысячи языковых школ, появляющихся как грибы после дождя. А точнее, как грибок в душе. Китай, который только что повернулся лицом к миру широким социальным жестом, начал привлекать на эту работу вообще всех, кто не только был носителем английского, но хотя бы выгляделкак носитель. Что для азиата означает — европеоидный тип без резкого акцента в речи. Быстро ли вы отличите китайца от корейца, вьетнамца или японца, если вы не жили в Азии? Скорее всего все азиаты будут условными «китайцами». Точно так же для них все европейцы — условные «американцы».

В итоге, «учителями английского» становились все европейские национальности, включая французов, испанцев или даже украинцев. Американцев там, я бы даже сказала, меньшинство. Австралийцев, канадцев и англичан практически нет. Да, так было лет десять-пятнадцать назад. Сейчас критерии отбора специалистов повышаются во всех сферах, включая введенную недавно градацию рабочих виз иностранца от A (высоко квалифицированный) до C (низко квалифицированный), когда преподавание языка попало в обидную группу «B». Но работа учителя по-прежнему вызывает вопросы, потому что за ней стоит, в основном, не реальная квалификация, а желание «что-то поменять в жизни на пару лет», «приключения без шума и пыли» и да, относительно легкие деньги, которые обмениваются на довольно бесполезный с точки зрения карьеры опыт.

С позиции потребителя, то есть, китайского родителя, такие вложения тоже под вопросом, особенно ввиду стоимости: иностранные преподаватели, независимо от того, какие результаты дадут такие занятия, стоят дороже.

ххх

Из-за тяги к экспериментаторству (и, видимо, артистической натуры) я решила тоже попытаться устроиться учителем английского. Без лингвистического диплома. Вообще без любого гуманитарного диплома. Имея уже основную работу. Удовлетворить любопытство и проверить, возьмут ли меня — человека, на эту должность абсолютно не подходящего.

«У вас основной профиль «Архитектура и гражданское строительство», я правильно понимаю?» — посмотрел на меня интервьюер-китаец.

«Да!» — кивнула я. — «Это проблема?»

«Нет-нет! Но вы из России, да? И виза уже есть. Дело в том, что родители наших учеников хотели бы, чтобы дети занимались с носителями,» — уклончиво замурлыкал он. — «Как правило, мы просим учителей-неносителей называть другую страну происхождения. Ту, с культурой которой вы лучше всего знакомы. Например, вы можете сказать, что вы из Австралии».

«Ммм!» — заинтересовалась я. — «Могу конечно».

«Но, в целом, не думаю, что это может быть какой-то проблемой».

Через пару дней он написал и спросил, когда я могу составить свой рабочий график. Мне хватало overhours на основной работе, поэтому я, конечно, придумала какую-то отмазу. Но факт в том, что даже меня взяли. Вот так!

ххх

Я снова вернулась к вопросу: кем и где эти ребята работают после возвращения?

Р. был, наверное, первым человеком из этой учительской касты, кого я знала, кто хотя бы представлял, зачем это и что с этим делать, когда китайское приключение закончилось. Я стала даже как-то серьезнее к нему относиться.

ххх

Следующая глава:
Шелковый путь к себе. Июль 2016. Сосредоточься на себе

Поделиться в соцсетях:

[recent_posts only_swipe=»false» autoplay=»4000″ number_of_posts=»5″ title=»» type=»image_title» category=»personal» ]

Шелковый путь к себе. Глава 17. Инглиш тичерс

Добавить комментарий Отменить ответ